Войско бунтовщиков убереглась от грозной зимы – Мелийский перевал сзади, как и войска преследователей. Жалко лишь, они никак не настолько ведь неподвижны, как остальные из-за спиной горки… Римские легионы дышат в шейку, подгоняемые Крассом, а его самого подгоняет охота крови и смятённые идеи о Кожуре. Будто ж, никак не впервой даме обнаруживаться яблоком ссоры либо крайней каплей в чаше весов, с трудом берегущих равновесие. Вот и Красс получился из себя, желая по данного медли оставался фактически категоричным.
Однако убежавшая рабыня, естественно, никак не главная фактор. Зарождающиеся сомнения питает необыкновенность сегодняшнего противоборства. С ходом медли ловля гончих на нелепость, задачка которой традиционно в том, чтоб убежать от ощеренных пастей, тут преобразуется в битву одинаковых. Притеснители этак ведь буквально опасаются гонимых, однако преследуют теснее никак не лишь поэтому, будто желают популярности. Крах кампании угрожает смертью. Избиением Метелла Красс ухудшает состояние, сжигая из-за собой мосты и оставляя лишь Вотан вероятный финал – усмирить возмущение. Желая для рассказа таковой ход выигрышен: открывается чувственно-психический портрет персонажа. Красс никак не каменная глыба с постоянно стынущей на губках полуулыбкой, он имеет возможность заблуждаться, колебаться и существовать уязвимым. Его гложет злоба на то, будто практически никакие средства покуда никак не имеют все шансы возвысить его по расположения искренно ненавидимого им Метелла.
